Житель села Мужи Иван Сандрин работает в администрации Шурышкарского района, а в свободное время пишет статьи на хантыйском языке, собирает фольклор и участвует в общественной жизни округа. В прошлом году он вступил в литературное объединение молодых поэтов и писателей «Ругинский клуб», которое находится в Салехарде и помогает начинающим авторам со всего округа заявить о себе. Предлагаем читателям «ПК» познакомиться с его рассказами.
Куща Ванька
Каждый ребёнок всегда хочет чего-нибудь вкусненького. В семьях оленеводов в аргише-караване есть продуктовая нарта-сани. В ней хранят продукты на каждый день и для праздников. В детстве мы с братом ждали, когда наступит хорошая погода, чтобы взрослые начали разбирать вещи с нарты для их просушки. Следили, когда дойдёт очередь до продуктовой, где лежат сладости. Рядом становились – нам обязательно должны выделить по конфетке. Помню, давали карамельки-барбариски в бумажной обёртке розового цвета. Было ещё сахарное печенье, его из коробки возьмёшь чуть-чуть и пойдёшь на маленькую сопку, где уплетаешь вприкуску с черникой или голубикой.
Помню, в детстве я всегда путал пельмени и котлеты. Тогда это были для меня новые слова на русском языке. Из чума приехал однажды в посёлок, где в гостях угощали пельменями, мне показались они очень вкусными. Потом, когда увидел их в магазине, говорю: «Мне надо котлеты! Купите мне котлеты!» А сам показываю на упаковку с пельменями. Мама в замешательстве: не знает, что мне надо, и продавец тоже. Спрашивают: «Что надо?» Говорю: «Котлеты надо!» И снова показываю на пельмени. В общем, после этого мама в чуме стала лепить пельмени из оленины, а я понял разницу и уже больше не путался.
Наш отец работал зоотехником, поэтому ему периодически приходилось выезжать со стойбища в посёлок Мужи – отчитываться в конторе. Понятно, что мы, дети, тоже хотели с ним, и чтобы как-то нас успокоить, говорил: «Вот я вам привезу что-нибудь вкусное», и нас оставлял с бабушкой и дедушкой в чуме. Брат ещё говорить не умел, ему хотелось компота, и он кричал: «Самдот! Самдот!» Я особо ничего и не просил, но мне обещали, что привезут арбуз. Теперь он у меня всегда связан с детством.
Сегодня, когда я уже взрослый, собираюсь в командировку в стойбище к оленеводам, покупая продукты, вижу арбуз, думаю: «Надо купить детям оленеводов, потому что для них радость, когда кто-то приезжает и привозит сладкие угощения». Потом представляю, что арбуз слишком объёмный и занимает много места в багаже, и покупаю конфеты.
Я как старший часто оставался с бабушкой и дедушкой. Поэтому, когда родители уезжали, особо не переживал и не просился с ними. Ун ащи (с ханты языка «дедушка» или дословно «большой папа») Сандрин Роман Иванович и ун анти (большая мама) Елена Семёновна многое вложили в моё воспитание. Отец дедушки – мой прадед, был бригадиром оленеводческой бригады, поэтому в народе за ним закрепилось прозвище – Куща Ванька, что в переводе означает – Ванька начальник. По нашим обычаям душа человека не умирает, а продолжает жить, переселяясь в новорождённых детей по мужской линии. Поэтому меня, по «реинкарнации прадедушки», назвали в честь него, и за мной закрепилось его же прозвище.
Дедушка всегда говорил мне: «Вижу, ты сообразительный растёшь. Если есть возможность, учись! Вот видишь, я как мучаюсь – с оленями тяжело работать. Учись!» И потом прибавлял: «Кушай оленьи мозги – умным будешь и станешь большим начальником». Я и правда верил в это, макал сырые мозги в соль, ел и думал, что постараюсь стать ещё умнее.
Волосатая картошка
В чуме к школе мама меня готовила заранее. В детский сад я не ходил, а как в шутку у нас говорят: «Оленям хвосты крутил». Но пошёл в нулевой класс в селе Восяхово уже подготовленным: знал буквы, умел читать. Первым учителем был Роман Григорьевич Кельчин, который нас встречал на родном языке и постепенно научил русскому. Когда я успешно окончил нулевой класс, мне и однокласснику за хорошую учёбу Роман Григорьевич подарил по набору кубиков с алфавитом.
В первый класс отправили уже в село Мужи. На линейку приехал прямо с кочевий. Родители меня заранее даже не записывали, поэтому прямо на месте решилось, к кому из учителей я попаду. Взять в свой класс меня согласилась Руфа Хантимировна Хабибуллина (я долгое время думал, что Ханты-Мировна). Учёба мне давалась легко, и уже после Нового года меня перевели во второй класс. Но я стал сильно бунтовать и плакать – хотел вернуться к одноклассникам. Ни на какие уговоры не соглашался, даже на то, что там училась моя двоюродная сестра. В общем, я остался в своём первом классе.
Спустя одиннадцать лет, на выпускном, Руфа Хантимировна вспоминала, что я был усердным учеником. Подолгу оставался на продлёнке, пока не пойму материал. А когда не получалось, бегал по коридору школы и кричал: «Я не понимаю! Я не понимаю!» Потом успокаивался и снова садился. У меня не было цели получить пятёрку за конфетку или за что-то ещё, просто понимал: учиться важно, надо получить образование. Так всегда говорил дедушка.
У меня было много старших двоюродных братьев, поэтому в школьные годы я носил после них одежду. Я привык к этому, поэтому не просил родителей купить новую рубашку или брюки. И вот однажды в четвёртом классе мама позвала пойти на рынок за вещами. Я тогда очень удивился. Она купила мне дублёнку, ботинки с шипованной подошвой от скольжения на гололёде. Потом мама поинтересовалась, не хочу ли съездить в Москву. Про этот город я только в книге читал.
Однажды во время урока открывается дверь, заходит телеоператор с камерой, женщина-корреспондент с микрофоном и начинают меня расспрашивать: «Иван, расскажи, почему тебя отправляют в Москву на Кремлёвскую ёлку?» А я ничего не понимаю, ещё тогда был стеснительным, поэтому покраснел – конопушки стали ещё ярче на лице. Уже не помню, что я ответил. Оказалось, из кандидатов-отличников меня утвердили в списках на поездку на Кремлёвскую ёлку.
Тогда я впервые полетел на самолёте. Столько нового увидел в Москве: глаза разбегались, всё было интересно. Сопровождающего я постоянно расспрашивал: «Что это такое? А почему это?» Увидел большие рестораны, много разной еды. Я привык есть только рыбу и мясо, а тут мне дают фрукты, и среди них – какая-то волосатая картошка. Оказалось, это киви. Помню грецкий орех – мы между его скорлупок просовывали бумажки и запускали вертолётики с балкона вниз с одиннадцатого этажа гостиницы. Я никогда так высоко не был.
С собой в дорогу мама дала мне тысячу рублей – в те времена это были большие деньги. Я даже никуда их толком не потратил. На обратном пути, в салехардском аэропорту, в ларьке купил для мамы массажную расчёску с зеркальцем рублей за сто, может, меньше. А эта поездка не только открыла мне новый экзотический фрукт, но и стала трамплином в жизни: после неё я стал понимать, что старания в учёбе не только дают новые знания, но и поощряются. С тех пор я стал активистом в школе, а потом и в студенчестве.
