Сто двадцать пять блокадных грамм с огнём и кровью пополам… Это «рецепт» ленинградского хлеба из стихотворения музы осаждённого города Ольги Берггольц. Хлеба, вкус которого Валентина Кашникова помнит до сих пор.
Она родилась в Курске, но первые годы жизни провела в деревне Горелово Ленинградской области. Отец погиб на Финской, его Валентина Георгиевна почти не помнит, в памяти осталось только то, что был он мужчина высокий и крепкий. Мамы Анны Фёдоровны не стало в 42-м.
– В Ленинград мы перебрались в конце лета 1941 года, когда фашисты были уже близко. Нам дали жильё, мама устроилась в столовую. Её ранило осколками бомбы, когда она выходила с работы, – вспоминает Валентина Кашникова. – Тогда были специальные бригады, которые ходили по домам, искали живых. Меня и младшего брата забрали в детский дом. Его увезли из города раньше, но куда, не знаю, а я болела сильно и ту эвакуацию пропустила.
Осенью 1942 года десятилетняя Валя попала в Омск, оттуда детей, вывезенных из блокадного ада, направляли в районы Ханты-Мансийского округа. В местном архиве сохранился протокол заседания исполнительного комитета окружного совета депутатов трудящихся Ханты-Мансийского национального округа Омской области от 28 июля 1942 года. «Слушали «Об устройстве эвакуированных детей» (тов. Игнатов). Исполком окрсовета решил: прибывающих в округ эвакуированных детей направить в следующие районы округа: в Кондинский район – 200 человек, в Сургутский – 250, Микояновский – 250, Самаровский – 250, посёлок Ханты-Мансийск – 50 человек.» На заседании было утверждено открытие 12 детдомов в городах и посёлках округа для спасения ленинградских детей в годы Великой Отечественной войны.
Валентину привезли в посёлок Кедровый, что находится примерно в ста километрах от Ханты-Мансийска. Местные жители плакали, когда пароход причалил к берегу. Больные, истощённые, многие его пассажиры больше походили на пергаментные фигурки, чем на живых детей.
– В детдоме я прожила до 17 лет, научилась всему: косить сено, доить коров, шить, вязать, готовить, – продолжает Валентина Георгиевна. – Окончив семилетку, отправилась в Тюмень, поступила в училище на медсестру. В 1952 году была направлена в Ныду, в 56-м переехала в Салехард. Работала в хирургии, санавиации, смотровом кабинете. Мой трудовой стаж – 43 года.
Ничего не осталось от домов в Горелово и Ленинграде, всё уничтожили враги. Неизвестна судьба младшего брата. Добрался ли он по «дороге жизни» на другой берег Ладожского озера или погиб от немецких пуль и снарядов? А если выжил, то где его искать? Только память связывает Валентину Кашникову с родными местами и родными людьми, и отзывается болью в сердце.
– До сих пор помню блокадный хлеб, который и на хлеб-то не был похож, – чёрный, горький, липкий, муки в нём было мало, больше примесей. Суточная норма – всего 125 грамм, мы ели этот хлеб, стараясь не растерять ни крошки, больше ведь ничего не было, – говорит ветеран. – Я и сейчас никогда хлеб не выбрасываю, если подсыхает, сухарики делаю. Очень бережно отношусь к нему.
