До Октябрьской революции современная территория Ямало-Ненецкого автономного округа входила в Берёзовский и Мангазейский уезды Тобольской губернии.
Берёзовский уезд включал восточный склон Полярного Урала, Нижнее Приобье, полуостров Ямал. Среди 20 уездов, на которые делилась Сибирь в XVII веке, Берёзовский и Мангазейский занимали особое положение. Вместе с Якутским уездом они образовывали северную окраину Сибири. Оба уезда отличались от прочих огромными площадями и крайней малочисленностью населения.
В конце XVI – первой половине XVII веков в заполярной Сибири создана система взаимосвязанных укреплённых поселений (Обдорск, Мангазея, Жиганск, Берёзов, Верхне-, Средне- и Нижне-Колымск). Не все из них просуществовали до наших дней и превратились в города. Сибирские заполярные города-крепости немногочисленны. Обдорск – самый древний среди них. С 1933 года именуется Салехардом. Он же, пожалуй, единственный в мире город, стоящий прямо на Полярном круге. Название Обдорск – коми-зырянское, обозначающее место близ (дор) Оби, а Салехард – ненецкое, в переводе на русский язык звучащее как селение (сале) на мысу (хард). Отсюда и старинное русское название крепости – Носовой городок. Ещё Обдорск называли Назов или Назова. (В некоторых летописных источниках встречаются эти названия). По-видимому, это искажённое звучание слова «низовой», то есть поселение в низовьях Оби.
В 1593 году казаками было построено шесть укреплений: Юильское, Берёзовское, Казымское, Сартыньинское, Кодское и Обдорское. В том же 1593 году служилые во главе с воеводой Никифором Траханиотовым срубили первые венцы Обдорской крепости. В 1595 году здесь уже стоял небольшой острог, в котором ещё долгое время не было постоянного караула и «жилецких людей». Постоянные жители появились в Обдорске только в 1635 году. Вплоть до начала XX века Обдорск оставался последним, самым северным населённым пунктом в низовьях Оби, «последним шагом русской колонизации». Дальше по Оби, вплоть до берегов Карского моря, встречались лишь редкие чумы ханты и ненцев, а позже – редкие-редкие постройки русских торговцев.
В 1730 – 1731 годах по указу Анны Иоанновны деревянные укрепления обновили. В крепости была создана «годовая обережь», то есть постоянный казачий отряд для защиты ясачных ненцев от кочевых ненцев и для предотвращения их нападения на саму крепость. Первоначально из Берёзова было выслано 50 казаков, а потом число их постоянно увеличивалось. В 1754 году оно достигало максимальной величины – 100 человек. Большего числа казаков в Обдорске никогда не было. Но вскоре была отменена «годовая обережь», и высылка казаков в Обдорскую крепость вообще прекратилась. К этому времени, надо полагать, стихли и все местные кровопролитные грабительские столкновения между местными племенами, а также между ними и русскими. Жизнь входила в удобное для неё русло.
К середине XVIII века крепость представляла собою довольно значительное военное поселение, в котором стояли «две пушки железные со станками и колёсами». Но к концу того же века военные функции Обдорска, как уже отмечалось, заметно поубавились. Часть казаков переселилась в Берёзов, часть так и осталась жить в Обдорске.
В 1807 году по приказу Тобольского губернатора Корнилова, посетившего Обдорск, были уничтожены неоднократно до того обновляемые, но ставшие к этому времени уже совсем ветхими крепостные сооружения. Их нет и на рисунках, относящихся к началу XIX столетия.
Первые укреплённые поселения русских в Сибири строились по тому же принципу, что крепости и монастыри, расставленные, как стражники, по разрозненным русским землям. Все они размещались на стратегически важных рубежах, на пересечении сухопутных дорог, на водных торговых путях, в устьях рек или в каких-либо других местах, но всегда так, чтобы местность вокруг хорошо просматривалась, чтобы противник не мог внезапно к ним подойти. Чаще всего использовались высокие места, откуда был хороший круговой обзор или, наоборот, низменные, заболоченные территории, где на большом протяжении не было оврагов, лесов или каких-либо других укрытий. Если окружением являлись вода и болото, то крепость бывала крепкая и без крепких стен, потому что её нельзя было ни осадить, ни взять приступом.
По архитектурной композиции они являлись однотипными. Традиционные приёмы возведения деревянных крепостей были чрезвычайно практичны и строго соотносились с композиционно-художественными задачами построения отдельных масс и объёмов. Переходя из века в век, они не застывали в своём развитии, а совершенствовались, сообразуясь с уровнем развития фортификации и строительного искусства России.
К общности принципов построения деревянных крепостей на всей огромной территории России – будь то Сибирь или её европейские земли – надо присовокупить и общность их военно-технического оснащения. Строителями сибирских крепостей – их стен, башен, храмов, часовен, изб и прочих, нужных для жизни построек – были русские плотники, те же потомки новгородцев, что строили на Руси «премудроверхие храмы», привнося радость красоты в свою повседневную жизнь. Поэтому крепости по своей архитектуре были однотипными.
На основании хотя и крайне скудных, но все-таки дошедших до наших дней изображений Обдорска, а также из рассказов очевидцев можно представить себе более поздний облик города, относящийся к XIX веку, получить хотя бы малое представление о самой древней части города – той, с которой он зарождался. Историческое место размещения Обдорской крепости – правый крутой берег Оби, место неподалеку от впадения в неё реки Полуй. Её островерхие стены, состоящие из вертикально поставленных, заострённых вверху брёвен, неправильным пятиугольником стоят на берегу, мягко повторяя линии рельефа.
На крутом берегу Полуя, над бескрайними приобскими просторами, вздымался шатёр тройной колокольни – самого высокого здания города. Ему вторили «верхи» двух деревянных церквей, одна из которых была построена в 1602 году. Она служила приходской. Другая церковь считалась походной, принадлежала местной христианской миссии, выезжавшей к стойбищам ханты и ненцев для обращения их в христианскую веру и для совершения различных церковных обрядов. Остальные постройки города – преимущественно избы, числом около полусотни, располагались рядами вдоль реки, образуя улицы. Просторные и довольно значительные по своим размерам, они придавали городу характер обстоятельный, фундаментальный, особо привлекательный на малообжитых и суровых землях Заполярья.
Внутри крепости разрешалось ставить дворы воеводам, пушкарям, стрельцам и священнослужителям. За её пределами размещался остальной неслужилый люд: торговцы, ремесленники, а в тех местах, где были пашенные земли, – крестьяне. В заполярных городах, в том числе и в Обдорске, количество русских людей, живущих за пределами городских стен, изначально было невелико. В основном здесь стояли чумы аборигенов, которые вносили особый колорит в архитектурно-пространственную картину, на фоне которой особо выделялась крепость с башнями и церковью, увенчанной устремлённым в высь неба крестом.
Все здания размещались таким образом, чтобы сохранить «прозрачность» города, чтобы одно не загораживало вид с крыльца или из окон другого. Градские законы Древней Руси – не в пример нашим современным строительным нормам и правилам, сухим и безжизненным, – учитывали не только материально-физиологическую сторону человеческой жизни, но и духовную, без которой немыслима красота бытия в любом её проявлении.
Ознакомление, хотя бы в самых общих чертах, со стоявшими некогда в Обдорске деревянными храмами уже без вопросов и сомнений позволяет реконструировать характер архитектуры деревянной церкви: стилистически однородный со всеми окружающими её объёмами и воодушевлённый подлинными образами древнерусского деревянного зодчества.
Наиболее значимыми зданиями в обдорской крепости были церковь и колокольня. Если конкретизировать представления об архитектуре древней острожной церкви, вырисовывается общая структура воссоздаваемой церкви: храм клетского типа (клеть – простой четырехугольный сруб) под высокой двускатной кровлей, к которому с запада примыкает трапезная с крыльцом, а с востока – алтарный прируб. Двускатные кровли церкви – тесовые, уложенные двумя рядами внахлёст: стыки чёрного нижнего теса перекрываются верхним красным тесом. Свисающие края верхних тесин завершены усечёнными пиками, имеющими чуть плавные, вогнутые контуры, далёкие от сухой прямолинейности. Вспомним, что в эстетических религиозных учениях Востока прямая линия – путь злых духов; то же было и в эстетике Древней Руси, где избегали прямых линий, потому что их нет в природе, а стало быть, они не от Бога. Храм увенчан одной главой с крестом, установленной, как бывало в XVII – XVIII веках, на рубленом восьмерике и барабане.
Для большей торжественности и с учётом архитектуры как самой церкви, так и окружающего её пространства крыльцо церкви устраивается двухвсходным, или распашным, с лестницами с северной и южной сторон, подводящими к открытой площадке-рундуку перед главным входом. Архитектурно-художественный образ церкви дополняют традиционные детали, типичные для древнерусских деревянных храмов. Набор их невелик, и они встречаются на самых разных памятниках.
С северной стороны церкви на небольшом расстоянии от неё возвышается шатровая колокольня. Основу её составляет традиционный «восьмерик на четверике» – повсеместно встречавшийся на Руси приём построения шатровых колоколен и церквей. Верх восьмерика завершён повалом – плавным расширением сруба, благодаря которому увеличивается пространство звонницы над ним.
В срединной части Обдорской крепости на видных, как положено, местах стоят две большие бревенчатые избы: воеводский дом и приказная изба. Ближе к крепостным стенам размещены «жилецкие дома», то есть жилища для постоянного, оседлого или осадного, казачьего населения крепости. И, наконец, необходимые составные каждого древнерусского поселения – баньки и амбары, причём среди них были не только придомовые, но и казённые, где хранились арсенал крепости, продовольственные запасы и прочие вещи, сопровождающие её жизнь. Остяцкое и самоедское население всей Обдорской волости, съезжавшееся сюда во время ясачного сбора и ярмарок, всегда размещало свои чумы неподалёку от крепости, а особо почётным гостям, например, князьям или родовым старейшинам, предоставлялось место для установки чума внутри крепостных стен.
Благодаря развитию торговли в Обдорске увеличивалась купеческая прослойка населения. Строились богатые дома. В облике города и его планировочной структуре большое место занимали торговые здания – склады и амбары, число которых издавна в Обдорске значительно превышало число жилых построек. Они же придавали облику города особый колорит. Каждое из зданий, может быть, и не являло собой уникальное произведение архитектуры, но каждое несло свои, пусть и весьма скромные, но все-таки неповторимые черты, которые, складываясь и не противореча друг другу, формировали самобытную архитектурную среду, присущую только Обдорску.
В XIX веке Обдорск действительно являлся самым привлекательным заполярным городом России. Не очень-то справедливая ситуация сложилась в нашей исторической литературе, обошедшей Салехард должным и вполне заслуженным вниманием. Сейчас нередко первым заполярным городом Сибири называют Мангазею, возникшую, по меньшей мере, на полдесятилетия позже Обдорского (Низового) городка. По-видимому, период блистательного расцвета Мангазеи затмил неброскую жизнь маленькой Обдорской крепости. Затмил настолько, что о крепости как о первенце заполярного сибирского градостроительства невзначай забыли. Однако слава и блеск Мангазеи, как известно, были недолгими…
А у Обдорска-Салехарда многое ещё впереди… И тем большего расцвета города можно ожидать, чем основательнее его нынешняя жизнь будет связана с древней героической историей.
Не должны мы забывать и тот важнейший исторический факт, что Обдорск развивался и рос как христианское поселение и что именно на основе христианства формировалась российская государственность. Без древних символов нет и древнего города, его видовой памяти.
Башню Обдорского острога – древний символ Российского государства – на площади речного вокзала начали воссоздавать в 1994 году. Работу возглавил архитектор Александр Викторович Ополовников; бригада плотников под началом бригадира А.С. Клопова выполняла восстановительные работы. Крепостная башня названа Никольской в честь Николы Чудотворца, глубоко почитаемого и любимого северянами. В старину обычно все проезжие крепостные башни называли в честь какого-либо святого или в память о каком-то церковном событии. Тем самым они служили Святыми воротами, оберегающими поселение от нечистой силы, видимой и невидимой. Ту же охранительную функцию несли и башни монастырей, игравшие в Древней Руси роль крепостей.
В наружном киоте Обдорской башни, установленном на её западной стене, находится деревянная резная икона Николы Чудотворца, освящённая в салехардской Петропавловской церкви. Икона совсем проста по манере исполнения, без живописной прописи.
Шатёр Обдорской башни увенчан двуглавым орлом. Этим символом российской государственности обычно завершали все главные башни древнерусских крепостей. (Происхождение двуглавого орла, несомненно, восточное. Его изображения известны уже в VII –VI вв. до н. э. Как государственная эмблема двуглавый орёл появился в Древнем Риме, символизируя единение Восточной и Западной частей империи).
Раскрывая особенности архитектуры главной башни Обдорского острога, нужно отметить ее традиционность, столь характерную для памятников древнерусского деревянного зодчества. Подобные крепостные башни с широкими сквозными воротами венчали входы почти всех более или менее значительных деревянных крепостей России, отличаясь лишь высотой, пропорциональным строем и отдельными деталями, не нарушающими их стилистического и конструктивного родства. Реконструкцию стен и башен Обдорского острога осуществляют в соответствии с его обликом, возникшим в 1641 году, когда была построена четырехбашенная крепость.
Если говорить о декоративном убранстве воссозданной башни, то оно предельно лаконично и состоит только из резного обрамления красного тёса шатровой кровли, выполненного в форме традиционных усечённых пик. Скромный декор будто невидим при общем восприятии памятника-монумента и прослеживается лишь при детальном его рассмотрении, а также в солнечные дни, создавая контрастные живописные тени на золотистом бревенчатом срубе. Тут мы встречаемся с удивительным свойством всех древнерусских памятников крепостного зодчества: целостность, обобщенность их композиционного построения, сконцентрированного на звучании ведущей темы, всегда соседствуют с малыми, изящно прорисованными деталями, вносящими едва уловимую мягкость в строгую монументальность архитектурного образа. Таким исстари виделся русскому человеку идеал воина – сильного и непоколебимого в ратных делах, но скромного и тонко чувствующего красоту Божьего мира.
Освоение Заполярья – чудесная история жизни русского народа. Немало о ней написано, немало подвигов воспето. Однако и до сегодняшнего дня есть в этой истории непознанная сторона – архитектура. Именно в архитектурных образах, в формах земного обустройства ясно прочитывается не только характер жизни людей, но и суть их мироощущения. Факты истории мы начинаем понимать объёмнее и глубже, обозревая места, где они совершались. При ознакомлении с постройками, бывшими некогда в этих местах или по счастливой случайности здесь сохранившимися, мы целостно познаём мир былого. Оживают события, насыщенные конкретным пространством и образами, в которых сосредоточены мысли и чувства ушедших поколений.
