«У нас, фронтовиков, укоренилось глубокое уважение к питомцам Урала и безбрежной Сибири. Это уважение и глубокая военная любовь к уральцам и сибирякам установилась потому, что лучших воинов, чем сибиряк и уралец, бесспорно, мало в мире. Оба они такие родные и настолько овеяны славой, что их трудно разделить. Оба они представляют одно целое – самого лучшего, самого храброго, упорного, самого ловкого и меткого бойца» – так отзывался о сибиряках маршал Малиновский. Не меньшей славы заслуживают и сибиряки, работавшие в тылу…
Сибирский ботанический сад, основанный при Императорском университете в 1880 году в Томске (сегодня – ТГУ), к началу войны имел коллекцию из 212 тысяч растений самых разных видов. В том числе были экзотические пальмы, которые в течение четырёх лет предстояло спасать оставшимся в тылу подросткам.
Уникальная коллекция сада начала формироваться ещё в конце XIX века, ботаник Порфирий Крылов сам привозил многие экзотические растения. Это, например, дерево араукария, пальма ховея, бамбук, ананас и многие другие. Ховея легендарна не только тем, что стала первой «сибирской» пальмой. Есть версия, что архитектор Николай Никитин сконструировал Останкинскую башню, взяв за прототип строение ствола именно этой пальмы, увиденной им в студенческие годы в Томске.
Содержание ботанического сада не было задачей военного времени. И понятно, что судьба оранжереи и теплиц оказалась под угрозой. Начиналась эвакуация заводов в тыл, требовались площади для размещения.
Учёные писали в защиту сада местному партийному руководству и, по неподтверждённым данным, самому Сталину. Решение в итоге было таким: найти применение растениям на пользу фронта. Нашли... Научились даже кофе производить. Разработали технологию его получения из корней одуванчика. Этот «одуванчиковый» кофе поставлялся в госпитали.
Площади у сада не забрали, но госфинансирование сократили. Как могли, помогали местные предприятия. А сад, в свою очередь, помогал им – выращивал рассаду овощей для работников этих заводов. Из ягод готовили витаминные морсы для детей. Немного зарабатывали на продаже цветов к праздникам.
Делалось всё возможное, чтобы и помочь фронту, и уберечь своё ботаническое богатство одновременно. «Финансирование было, но мало. Зарплата была у меня 260 рублей, а ведёрко картошки семилитровое – 400 рублей, – вспоминает Дина Судакова, работавшая в ботаническом саду в военные годы, – но сил никто не жалел, и время не считали, работали сколько надо».
«Когда было холодно, выкапывали ямы и опускали пальмы, чтобы от стекла (стеклянной крыши) не замёрзли... Тогда было всё в посуде посажено, в грунт не садили потому, что он холодный. Это теперь трубы горячие по земле», – рассказывает Судакова.
Мужчин не было, содержание сада легло на плечи женщин и подростков. Подростки – это Дина Судакова, ещё две девочки и три мальчика из её школы.
Занятия в школе прекратились, в ней разместился госпиталь. И дети пошли работать в сад. От голода. Здесь можно было рассчитывать на обеды, приготовленные из урожая.
Дине Михайловне тогда не было и 13 лет. А рабочая смена не меньше 12 часов. Без выходных и отпусков. В обязанности входили вся работа с растениями и заготовка дров.
В те годы не было центрального отопления, оранжерея отапливалась с помощью так называемых топок, в которые дрова закладывались с улицы. Внутри от топок по периметру был обустроен кирпичный боров, который и передавал тепло.
«Землю сами возили. На машине привезём, сгрузим... Привозили дрова... в лесу их пилили женщины – научные сотрудники», – говорит Дина Михайловна. Когда для военных целей забрали лошадей, стали возить дрова на коровах и телятах.
Она с гордостью вспоминает, что томские демонстрации в военные годы проходили с пальмовыми листьями. «Срезали студентам по 15–20 листьев. Тогда же как было... на демонстрациях кто что делает, то и несёт», – рассказывает Судакова.
Ни одно коллекционное растение за годы войны не погибло. Многие экзотические деревья, сохранённые тогда, красуются и сейчас. В том числе и легендарная ховея.
Из команды подростков Дина Михайловна – единственная, кто после войны остался работать в саду, и единственная, кто дожил до сегодняшних дней. «Растения как-то полюбила. В школу чего идти – сколько лет пропущено. И 50 лет я проработала», – говорит Дина Михайловна.
Работала бы и дальше, но здоровье не позволило. Последние годы бывала в саду только как эксперт.
