Как встречали 1917 год футуристы, за что Юрий Никулин обиделся на Деда Мороза, и как проходил новогодний утренник в блокадном Ленинграде.
История Нового года в том виде, в котором мы празднуем его сейчас, начинается с 1700 года. Именно тогда вышел знаменитый указ Петра I о переходе на новый календарь. Больше века спустя, в 1817 году, жена будущего российского императора Николая I Александра Фёдоровна делает массовой традицию устанавливать ёлку на Новый год.
Икра – вёдрами
В конце XIX века происходят два кулинарных события, роль которых в традициях празднования Нового года сложно переоценить. В 1880-е массовое распространение в качестве новогоднего угощения получают мандарины. И в 1894 году зафиксировано первое письменное упоминание салата оливье. Канонический рецепт с рябчиками, раковыми шейками и каперсами известен сейчас всем. Помимо деликатесного салата, частыми гостями на столах того времени была икра, рыба, запечённые поросята и, конечно же, алкоголь в количествах, превышающих возможности среднестатистического человека.
– На закусочном огромном столе, который и описать теперь невозможно, на обоих концах стояли оформленные ледяные глыбы, а через лёд светились разноцветные огни, как-то ловко включённые в лёд лампочки. В глыбах были вёдра с икрой, – вспоминал художник Сергей Виноградов в 1907 году о празднике в «Метрополе.
Ещё одно место для кутежа – ресторан «Яръ». Певец Фёдор Шаляпин так описывал встречу Нового года: «Горы фруктов, все сорта балыка, сёмги, икры, все марки шампанского и все человекоподобные – во фраках. Некоторые уже пьяны, хотя двенадцати часов ещё нет. Но после двенадцати пьяны все поголовно. Обнимаются и целуются троекратно. Это очень трогательно, но немножко противно».
Уже после революции безобидные рябчики были заклеймены поэтами, а в 1927 году и журналом «Огонёк». Полвека спустя буржуазный оливье реинкарнирует в политически корректный салат из птицы «Столичный».
Хоровод под «Ёлочку»
Отдельно стоит выделить историю появления ещё одного новогоднего символа, под который водило хороводы столько детей, что если бы они взялись за руки, то наверняка смогли бы опоясать Землю. В 1903 году поэтесса Раиса Кудашева сочинила стихотворение «В лесу родилась ёлочка». В 1905 году Леонид Бекман написал для него простенькую мелодию. Его жена, Елена Бекман-Щербина, рассказывала:
– Моей старшей дочке Верочке исполнилось два года, и я утром подарила ей живую куклу – сестричку Олю, которая родилась в половине первого ночи 17 октября. Верочка была в полном восторге. Пока я ещё лежала в постели, Леонид сел за рояль, посадил Верика на колени и сочинил для неё песенку на стихотворение из детского журнала «Малютка» – «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла». Верочка, обладавшая прекрасным слухом, быстро её выучила, а я, чтобы не забыть песенку, её записала.
Футуристическая фига
Со временем менялись не только рецепты новогодних блюд, но и сами традиции праздника. Так, в 1843 году Лев Толстой, которому тогда было 15 лет, поздравлял живущих рядом детей следующим образом. «Под самый Новый год он вышел из дома с большим бумажным пакетом и дал каждому из нас по огромному крымскому яблоку ярко-желтого цвета, по тульскому прянику, а ещё по большой шоколадной конфете с мармеладной начинкой, фантик от которой я долго хранила в своей девичьей шкатулке, – вспоминала писательница Александра Кучумова. – Шоколад был для нас лакомством недоступным. Мы видели его только в витринах кондитерской лавки. Мы откусывали по маленькому кусочку и с таким наслаждением смаковали, что Лев Николаевич даже весело расхохотался. Завтра, говорит, приходите, каток будем делать».
В 1914 году был введён временный запрет на установку новогодних елей как вражеского немецкого символа. Что не помешало, например, в 1917 году в московском «Кафе поэтов» устроить футуристическую ёлку. Поэт Аристарх Гришечко-Климов описывал это так: «На дворе морозило, а здесь было жарко, как в бане. Первое, на что обращалось жадное внимание гостей, была, разумеется, ёлка, свежая и душистая, она была убрана одними картонными шишами: выглядывая из здоровенных розовых кулаков, они весьма красноречиво говорили о новой затее футуристов, инициатором которой и ближайшим участником выполнения этой идеи был сам Маяковский; нужно было видеть, с каким злорадным удовольствием в глазах он вырезал и развешивал эти символические картонажи с фигами».
В 1920 году Новый год был запрещён вообще как «буржуазный праздник». «1 января. Встреча Нового года в Доме литераторов. Не думал, что пойду. Не занял предварительно столика. Пошёл экспромтом, потому что не спалось. О-о-о! Тоска – и старость – и сиротство. Я бы запретил 40-летним встречать Новый год», – отзывался Корней Чуковский о торжестве в 1922 году.
«Ёлки Никулины не ставили – после революции это стало делом наказуемым, – пишет Иева Пожарская в книге о Юрии Никулине. – Но радостный дух самого праздника, когда исполняются желания, когда рождаются удивительные чудеса, они хранили. Поэтому 31 декабря Юра всегда выставлял свои валеночки, чтобы Деду Морозу было куда положить подарок, который он принесёт. Бывало, что несколько вечеров подряд Юра выставлял валенки, и Дед Мороз каждый раз что-нибудь в них оставлял. Но однажды (речь идёт о 1920-х годах) Юра подошёл утром к валенку, сунул в него руку и вытащил завёрнутый в обрывок бумаги кусок чёрного хлеба, посыпанный сахаром. Любой человек сразу бы понял, что в семье кончились деньги и поэтому родители ничего не смогли купить своему мальчику на Новый год.
– Это что? Дед Мороз с ума сошёл, что ли? – Много лет спустя Никулин вспоминал, как он удивлённо и даже с возмущением обратился тогда к отцу. А тот ответил:
– Да… Надо будет мне поговорить с Дедом Морозом.
На следующий день там появилось печенье в форме рыбки».
Война войной, а Новый год – по расписанию
В 1935 году праздник был официально реабилитирован, а год спустя в стране был налажен выпуск «Советского шампанского». В том же 1935 году состоялось первое масштабное новогоднее поздравление: председатель ЦИК СССР Михаил Калинин по радио обратился к полярникам (первое обращение ко всему советскому народу состоялось в канун 1942 года, после смерти Калинина традиция прервалась до 1953 года).
В предвоенные годы события стали развиваться с неконтролируемой скоростью. Жена автора «Мастера и Маргариты» Елена Булгакова писала: «Новый год встретили дома. Зажгли ёлку. Были подарки, маски, сюрпризы, большие воздушные мячи. С треском разбили Миша и Сергей чашки с надписью «1936-й год». Дай Бог, чтобы 37-й год был счастливее прошлого!».
А уже в 1937 году Евгения Гинзбург, советская журналистка, мемуаристка и мать писателя Василия Аксёнова, писала: «И вот она пришла, эта новогодняя ночь. Первая новогодняя ночь в тюрьме. Если бы мы знали тогда, что впереди их ещё не меньше семнадцати! Мы лежим на своих тюремных койках и стараемся уловить движение времени. Какое-то шестое чувство заставило нас одновременно протянуть руки из-под колючих серых одеял и чокнуться жестяными кружками, в которых была заранее заготовлена сладкая вода».
Даже суровое военное время не смогло отменить этот праздник. «На Новый год бабушка исхитрилась купить картофельных очисток, наскребла с них сколько могла картошки и сделала нам с дедом по лепёшке – это был настоящий праздник! Сама она съела шелухи, тяжело отравилась, и её на месяц увезли в больницу», – вспоминает инженер, изобретатель Михаил Приградов о 1942 годе.
– На Новый год, 6 января 1942 года, как раз в канун Рождества Христова (хотя о нём мало кто знал), устроили праздник в одной из школ Октябрьского района. Пригласили нас всех, оставшихся в живых, – вспоминает блокадница Евгения Синотова. – Детей в Ленинграде было мало: многие не двигались, лежали, кто-то погиб. Но эта блокадная ёлка запомнилась мне на всю жизнь. Ёлка стояла наряженная. В зале было натоплено, но дети были укутаны, никто не раздевался. С нетерпением ждали подарков, получив их, никто из детей их не ел – берегли для дома. Потом повели нас в столовую, накормили тёплым супом и овсяным печеньем. Никто не плясал, не смеялся, хоровод вокруг ёлки не водили.
В послевоенные годы Новый год приобрёл привычную для нас форму, практически без изменений сохранившуюся до наших дней. В 1956-м выходит на экраны «Карнавальная ночь». Хрущёвская оттепель и брежневский застой изменили только понятия о том, что считать роскошным подарком. Например, балерина Майя Плисецкая так вспоминала о встрече 1959 года. «31 декабря 1958 года. Вечер. Поднявшись в лифте, заслеженном талыми снежными разводами и ёлочной иглой, звоним в 431-ю квартиру нашего Кутузовского дома. Потоптавшись в узкой передней, проходим к запруженному в переизбытке деликатесами столу. Лилина работница тащит из кухни гору дымящихся румяных пирожков собственной выпечки. У каждого прибора подарок стоит. У меня – флакон духов Робера Пиге «Бандит». У Щедрина – мужской одеколон «Диор» и последняя французская пластинка Стравинского. Это Эльза Юрьевна – Дед Мороз подарки из Парижа привезла».
В 1975 году вышел фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!», а в 1996-м впервые была установлена ёлка на Соборной площади Кремля. Новый год к концу XX века укомплектован полностью – но у праздника в XXI веке уже свои лица и свои истории.
